В сегодняшнем решении по делу «Beizaras and Levickas против Литвы» (жалоба № 41288/15) Европейский суд по правам человека единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 14 (запрет дискриминации) Конвенции о правах человека в сочетании со статьей 8 (право на уважение частной и семейной жизни) и нарушение статьи 13 (право на эффективное средство правовой защиты).
В этом деле возникли вопросы об ответственности государства за защиту людей от гомофобных высказываний на почве ненависти. Заявителями являются двое молодых людей, состоящих в отношениях. Один из заявителей в 2014 году разместил фотографию их поцелуя на своей странице в Facebook, что привело к сотням комментариев в Интернете. Некоторые из них касались ЛГБТ-сообщества вообще, а другие содержали личные угрозы заявителям.
Фотография стала «вирусной», получив сотни комментариев в Литве. Комментарии в основном включали призывы к заявителям быть «кастрированными», «убитыми», «уничтоженными» и «сожженными» из-за их гомосексуализма.
Как органы прокуратуры, так и суды отказались начать предварительное расследование по факту разжигания ненависти в отношении мужчин, установив, что поведение пары было провокационным и что комментарии, хотя и были «неэтичны», но не заслуживают судебного преследования. Так, прокурор указал, что авторы комментариев просто «выражали свое мнение», а национальные суды полностью поддержали позицию прокурора в окончательном решении от февраля 2015 года, добавив, что поведение заявителей было «эксцентричным» и намеренно провокационным. По мнению суда, заявители могли предвидеть, что размещение фотографии поцелуев двух мужчин не будет способствовать социальной сплоченности и развитию терпимости в Литве, стране, где «традиционные семейные ценности очень ценятся». Было бы предпочтительнее, чтобы заявители поделились своей фотографией с «единомышленниками», тем более что Facebook предоставил возможность ограничить доступ только для друзей.
ЕСПЧ, в частности, установил, что сексуальная ориентация заявителей сыграла свою роль в том, как с ними обращались власти, которые довольно ясно выразили неодобрение в отношении них, отказываясь начать предварительное расследование. Такое дискриминационное отношение означало, что заявители не были защищены, как и их права, в соответствии с уголовным законодательством от неприкрытых призывов к нападкам на их физическую и психическую неприкосновенность.
Ссылаясь на отличительные черты «демократического общества», ЕСПЧ придает особое значение плюрализму, терпимости и широкому взгляду. В этом контексте он постановил, что, хотя отдельные интересы должны иногда подчиняться интересам группы, демократия не просто означает, что взгляды большинства должны всегда преобладать: должен быть достигнут баланс, обеспечивающий справедливое и надлежащее обращение с меньшинствами, избегая любых злоупотреблений доминирующим положением.
Плюрализм и демократия основаны на подлинном признании и уважении разнообразия. Гармоничное взаимодействие людей и групп с различной идентичностью имеет важное значение для достижения социальной сплоченности. Суд также отметил, что государства имеют позитивное обязательство обеспечить эффективное осуществление прав и свобод, предусмотренных Конвенцией. Это обязательство имеет особое значение для лиц, имеющих непопулярные взгляды или принадлежащих к меньшинствам, поскольку они более уязвимы для виктимизации.
Суд также постановил, что понятие «частная жизнь» — это широкий термин, не поддающийся исчерпывающему определению, который охватывает также физическую и психологическую неприкосновенность личности. Такие элементы , как сексуальная ориентация и половая жизнь попадают в сферу защиты статьи 8. Для того, чтобы статья 8 «вступила в игру», нападка на человека должна достигнуть определенного уровня серьезности и быть совершена таким образом, что вызывает предубеждение к личному осуществлению права на уважение к личной жизни.
Позитивные обязательства государства являются неотъемлемой частью права на эффективное уважение частной жизни в соответствии со статьей 8. Эти обязательства могут включать принятие мер даже в сфере отношений индивидов между собой. В то время как выбор средств для обеспечения соблюдения статьи 8 в сфере защиты от действий лиц находится в пределах усмотрения государства, эффективное сдерживания против грубых актов, где существенные аспекты частной жизни находятся под угрозой, требует эффективного положения уголовного права.
Суд признал, что уголовные санкции, в том числе в отношении лиц, ответственных за наиболее серьезные проявления ненависти, подстрекательство других к насилию, могут применяться только в качестве меры в отношении ультимы. Раз это так, он также постановил , что , когда акты, представляющие собой серьезные преступления направлены против физической или психической целостности человека, только эффективные механизмы уголовного права могут обеспечить адекватную защиту и служить сдерживающим фактором. Суд также признал, что уголовно-правовые меры требовались в отношении прямых словесных оскорблений и физических угроз, мотивированных дискриминационными взглядами.
Суд неоднократно заявлял, что статья 14 дополняет другие основные положения Конвенции и протоколов; она не имеет независимого существования, поскольку действует только в отношении «пользования правами и свободами», гарантируемых этими положениями. Суд также повторил, что запрещение дискриминации в соответствии со статьей 14 Конвенции должным образом охватывает вопросы, связанные с сексуальной ориентацией и гендерной идентичностью.
Суд установил в своей прецедентной практике, что дискриминация означает обращение с лицами, находящимися в аналогичных ситуациях, по-разному, без объективного и разумного обоснования. Как и различия по признаку пола, различия в обращении по признаку сексуальной ориентации требуют «особенно убедительных и веских причин» в качестве оправдания. Диапазон пределов усмотрения будет варьироваться в зависимости от обстоятельств, предмета и его происхождения; в этом отношении одним из соответствующих факторов может быть наличие или отсутствие взаимопонимания между законами Договаривающихся государств. Различия, основанные исключительно на соображениях сексуальной ориентации являются неприемлемыми в соответствии с Конвенцией.
Что касается бремени доказывания в отношении дискриминации, Суд установил, что, как только заявитель показал разницу в обращении, Правительство должно доказать, что различие было оправданным. Что касается вопроса о том, что представляет собой доказательство prima facie, способное переложить бремя доказывания на государство-ответчика, Суд заявил, что при рассмотрении дела отсутствуют процессуальные барьеры для допустимости доказательств или предопределенных формул для их оценки. Относительно того, могут ли статистические данные представлять собой доказательства, Европейский Суд в делах по вопросу о дискриминации, в которых заявители заявляли о разнице в эффекте общей меры или фактической ситуации, опирался на статистические данные, представленные сторонами, для установления различий в лечении. Европейский Суд также подчеркнул, что в его задачи не входит вынесение решений по составным элементам преступления подстрекательства к ненависти, а также насилия и дискриминации.
Европейский Суд отмечает, что, хотя в своем обращении в Европейский суд заявители указали, что идея публикации данной фотографии заключалась в том, чтобы объявить о начале их отношений, в своих последующих замечаниях они признали, что фотография должна была спровоцировать дискуссию о правах однополых пар в Литве. При этом, хотя Правительство сочло последний факт провокационным, Суд не считает ни одну из этих причин незаконной или заслуживающей их пресечения. Напротив, он уже постановил, что нет никакой двусмысленности в отношении государств- членов в признании права отдельных лиц открыто идентифицировать себя как геев, лесбиянок или любых других сексуальных меньшинств, а также отстаивать свои права и свободы.
Принимая вывод Верховного Суда Литвы о том, что атмосфера в отношении вопросов, касающихся гомосексуализма, является напряженной в Литве, Суд не может рассматривать вышеизложенные упомянутые заявителями намерения как угрожающие вызвать общественные беспорядки. На самом деле, это справедливое и общественное обсуждение социального статуса сексуальных меньшинств, которое способствует социальной сплоченности, обеспечивая, возможность быть услышанными представителей всех взглядов.
Таким образом, ЕСПЧ напоминает, что Клайпедский окружной суд посчитал, что изображение двух целующихся мужчин не способствовало социальной сплоченности и развитию толерантности. Эта точка зрения была полностью одобрена апелляционным судом, который также обнаружил , что было бы предпочтительнее , если бы заявители распространяли такие изображения только среди «единомышленников», так как социальная сеть Facebook позволила такую возможность. Учитывая эти прямые ссылки на ориентацию заявителей, одним из оснований для отказа в досудебном расследовании было неодобрение позиции заявителей.
Кроме того, Суд ссылается на заявления Клайпедского окружного суда о том, что «большинство населения Литвы очень ценит традиционные семейные ценности», в соответствии с чем «семья как конституционная ценность является союзом мужчины и женщины». ЕСПЧ уже рассмотрел аналогичный аргумент в деле «Козак против Польши». В этом деле он согласился с тем, что защита семьи в традиционном смысле является, в принципе, весомой и законной причиной, которая может оправдать разницу в обращении. Однако для достижения этой цели государство может принять широкий спектр мер. Кроме того, учитывая, что Конвенция является живым инструментом, который должен толковаться в свете современных условий, государство в своем выборе средств, предназначенных для защиты семьи и обеспечения, как того требует статья 8, уважения семейной жизни должно обязательно принимать во внимание изменения в обществе и изменения в восприятии социальных, гражданских и семейных проблем, в том числе тот факт, что в этой сфере жизни не существует единственного выбора. В настоящем деле, хотя окружной суд сослался на предполагаемую несовместимость между сохранением семейных ценностей в качестве основы общества и признанием гомосексуализма, ЕСПЧ не видит оснований считать эти элементы несовместимыми, особенно с учетом растущей общей тенденции рассматривать отношения между однополыми парами как подпадающие под понятие «семейная жизнь».
Суд также имеет особенно серьезные оговорки в отношении обоснованности последнего элемента (то есть того, что составляет семью), поскольку уже в 2011 году Конституционный суд подчеркнул, что, хотя брак представляет собой союз между мужчиной и женщиной, концепция семьи не ограничивается объединением двух таких лиц. Это было подтверждено Конституционным судом в 2019 году при рассмотрении вопросов, касающихся двух лиц одного пола, живущих в двух разных странах, которые хотели бы воссоединиться в Литве. В последнем постановлении Конституционный суд также подчеркнул не только тот факт, что согласно Конституции Литвы «концепция семьи [была] нейтральна с точки зрения пола», но также что «Конституция является антимажоритарным актом» и что взгляды большинства не могут превалировать над меньшинствами. Было бы несовместимо с основополагающими ценностями Конвенции, если бы осуществление прав по Конвенции группой меньшинств было обусловлено их принятием большинством. Если бы это было так, права меньшинств стали бы лишь теоретическими, а не практическими и эффективными, в соответствии с требованиями Конвенции.
Принимая во внимание все доказательства, Суд , таким образом, посчитал установленным, что заявители представили доказательства, дающие основание считать, что их ориентация сыграла определенную роль в том, как жалобы были рассмотрены государственными органами. Таким образом, Суду остается определить, достаточно ли власти продемонстрировали, что способ, которым национальные власти оценивали соответствующие факты, представленные в уголовной жалобе, был приемлемым. В частности, Суд призван определить, было ли решение прокурора о прекращении уголовного расследования, впоследствии подтвержденное национальными судами, мотивировано дискриминационным отношением и стереотипами, связанными с сексуальной ориентацией.
На основании фактов этого дела Европейский Суд, прежде всего, принимает к сведению мнение прокурора о том, что авторы комментариев, в том числе те, которые заявляют, что «не только евреи должны были сожжены Гитлером» и что «педики … [должны быть брошены] в газовую камеру» или «в костер», или «устроить бесплатную поездку в крематорий для медового месяца », действовали «неэтично», но такое «аморальное поведение» не достигло порога, требуемого статьями Уголовного кодекса. Районный суд пришел к такому же выводу, установив, что эти комментарии были просто «непристойными и неправильно подобранными словами», тем не менее, не каждое высказывание о разжигании ненависти должно повлечь уголовное преследование и уголовные санкции.
ЕСПЧ не может согласиться с такими выводами литовских властей. Суд напоминает о том, что комментарии, которые равносильны разжиганию ненависти и подстрекательству к насилию и, таким образом, являются явно незаконными, могут в принципе требовать от государств принятия определенных мер. Он также установил, что разжигание ненависти не обязательно влечет за собой призыв к насилию или другим преступным действиям. Нападения на лиц, совершенные в результате оскорблений, подстрекательства к насмешкам или клевете на определенные группы населения, могут быть достаточными для того, чтобы власти выступали за борьбу против расистской речи перед лицом свободы выражения мнений, осуществляемой безответственно. Кроме того, Суд не может не отметить, что другие комментарии, даже без призывов к насилию, в отношении евреев были расценены литовскими властями как подпадающие под действие статьи Уголовного кодекса. Таким образом, Суд, разделяя мнение Конституционного Суда о том, что взгляды или стереотипы, преобладающие в течение определенного периода времени среди большинства членов общества, не могут служить оправданным основанием для дискриминации лиц исключительно по признаку их сексуальной ориентации, или для ограничения права на защиту частной жизни.
Во-вторых, Правительство также опиралось на вывод прокурора о том, что комментарии не носили «систематического характера», поскольку большинство комментариев были написаны разными людьми. Суд снова не может согласиться с этим аргументом. Он отмечает, что практика литовских судов по этому вопросу не является однородной: суды иногда признают важность размещения обвиняемым многочисленных дискриминационных комментариев, в других случаях одного дискриминационного комментария достаточно для привлечения к уголовной ответственности. В этом контексте Европейский Суд, хотя и признает, что его задача не состоит в том, чтобы занять место национальных судов для решения проблем толкования внутреннего законодательства, не принимать во внимание тот аргумент, что количество комментариев может представлять собой обстоятельство, определяющее тяжесть преступления или степень уголовной ответственности, но это не являлось необходимым элементом преступления в соответствии с вышеупомянутым положением Уголовного кодекса.
Потенциал комментариев в Интернете, а также опасность, которую они могут вызвать, особенно когда они публикуются на популярных интернет-сайтах, также были подчеркнуты Верховным судом Литвы. Со своей стороны, ЕСПЧ также постановил, что в свете доступности и возможности для хранения и передачи больших объемов информации, Интернет играет важную роль в повышении доступа к новостям и содействию распространению информации в целом. В то же время, при рассмотрении «обязанности и ответственности» при размещении такой информации, потенциальное воздействие заинтересованной среды является важным фактором. Соответственно, Европейский Суд считает обоснованным мнение, что даже публикации одного ненавистного комментария, не говоря уже о призыве убить, было достаточно, чтобы принимать их всерьез. Это также подтверждается тем фактом, что фотография пары «завирусилась» онлайн и получила более 800 комментариев.
В докладе ЕКРН о Литве также указывается, что в стране «есть проблема» и что большинство ненавистнических высказываний происходит в Интернете, а также в социальных сетях. Поэтому Суд также отвергает довод правительства о том, что комментарии на Facebook менее опасны, чем комментарии на новостных интернет-порталах. Также не представляется уместным аргумент Правительства о том, что количество людей, которые отрицательно отзывались на странице первого заявителя в Facebook, не превосходило численностью заявителей и их сторонников.
Принимая во внимание все имеющиеся материалы, Европейский суд, таким образом, находит, во-первых, установленным, что комментарии, включая неприкрытые призывы к насилию со стороны частных лиц, направленные против заявителей и гомосексуального сообщества в целом, были спровоцированы фанатичным отношением к этому сообществу. Соответственно, Суд считает, что в настоящем деле имело место нарушение статьи 14 в совокупности со статьей 8 Конвенции.
