Запрет трансгендеру контактировать со своими детьми нарушил право на уважение частной и семейной жизни (ст. 8 Конвенции), а также привел к дискриминации (ст. 14).
К такому выводу пришел Европейский суд по правам человека в решении «A.M. против России », сообщает информационный ресурс« ECHR. Ukrainian Aspect »со ссылкой на РБК.
В 2008-м А.М. (тогда мужчина) вступил в брак с Н., в котором у них появилось двое детей. После развода в 2015 году A.M. сделал трансгендерный переход — сделал операцию по смене пола и по документам стал женщиной.
Суд оставил детей с матерью. А.М. платила алименты и виделась с детьми, однако по просьбе бывшей жены представлялась мужчиной и носила мужскую одежду.
Вскоре Н. стала запрещать бывшему мужу встречи, а в 2017 году обратилась в суд с требованием ограничить родительские права А.М. Свое требование она обосновала тем, что трансгендерный переход нанес непоправимый вред психическому здоровью и нравственности детей, а также мог привести к неполноценности и издевательства в школе.
Районный суд вынес решение об ограничении родительских прав. В своем решении он опирался на судебно-психиатрическую, сексологическую и психологическую экспертизу А.М. и обоих детей, в которой указывалось: раскрытие трансгендерного перехода негативно скажется на психическом здоровье детей.
А.М. обжаловала решение на основе альтернативной экспертизы, однако безуспешно.
Тогда трансгендер обжаловала решение в ЕСПЧ. Она утверждала, что государство нарушило свое обязательство поддерживать и восстанавливать в случае необходимости отношения между детьми и их биологическими родителями и вмешательство в ее семейную жизнь не было ни соответствующим, ни необходимым в демократическом обществе.
Заявительница настаивала, что суды не указали, почему информация о ее изменении пола будет вредной для детей. Она также ставила под сомнение качество экспертизы и обращала внимание, что эксперты опирались только на одну научную статью, при этом она не касалась воспитания детей трансгендерным отцом. Кроме того, в документе эксперты указывали, что не знают российских научных исследований воспитания детей в таких семьях.
Власть, в свою очередь, утверждала, что национальные суды руководствовались лучшими интересами детей, защитой их прав и их здоровым личным развитием.
В Страсбурге отметили, что российские суды, которые приняли решение об ограничении родительских прав, не провели всестороннего изучения всей семейной ситуации и не уделили должное внимание правам заявителя. Они полагались на выводы экспертных оценок, в которых не указан очевидный вред для детей.
Также ЕСПЧ обратил внимание на то, что меры, которые полностью лишают общения с ребенком, должны применяться только в исключительных случаях. Однако российские суды не смогли продемонстрировать надлежащих оснований для таких ограничений и не учли непоправимые последствия прекращения общения для ребенка.
ЕСПЧ также отметил, что гендерная идентичность заявительницы стала ключевой при ограничении родительских прав. С заявительницей обращались иначе, нежели с остальными родителями, которые также стремятся контакта со своими отчужденными детьми.
Ограничивая родительские права заявительницы и общаясь с ее детьми без надлежащей оценки возможного ущерба для детей заявителя, национальные суды опирались на ее изменение пола. При этом ее выделяли на основании статуса как трансгендерного лица и проводили различие. А это неоправданно в свете существующих стандартов Конвенции.
Констатировав нарушение конвенционных гарантий, Европейский суд по правам человека постановил выплатить заявительнице € 9,8 тыс. компенсации.
