Национальные суды отказали приемной семье, где ребенок прожил около девяти лет в любом последующем контакте с ним, когда биологические родители вернули себе опеку. И хотя это решение соответствовало национальному законодательству, оно все же расходилось с конвенциональными гарантиями.
Такое решение принял Европейский суд по правам человека по делу «V.D. и другие против России »(заявление №. 72931/10), передает информационный ресурс ECHR: Ukrainian Aspect.
Тяжелые врожденные заболевания стали причиной отказа родителей от ребенка. Опекуном последнего тогда был назначена V.D., которая ухаживала еще за семерыми детьми.
Через шесть лет, когда здоровье ребенка стало более стабильным, биологические родители потребовали возвращения опеки. Суд постановил, что ребенок должен остаться жить с опекуном, но при условии доступа родителей. Позже было инициировано новое производство, в результате которого ребенка все же передали биологическим родителям, а контакты между опекуном и ребенком были полностью утрачены. Аргументы опекуна о том, что она создала тесную связь с ребенком восприняты ни были, поскольку национальное законодательство предусматривало, что только члены семьи или родственники имели право требовать доступ к ребенку.
V.D. вместе с другими детьми подала жалобу в ЕСПЧ, утверждая о нарушении статьи 8 (право на уважение частной и семейной жизни) Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Она жаловалась на решение судов о возвращении ребенка биологическим родителям, отмену решения об опеке и лишения ее доступа к ребенку.
В Страсбурге исходили из того, что отношения между заявительницей и ребенком являлись «семейной жизнью» в значении Конвенции, поскольку ребенок находился под опекой V.D. в общем первые девять лет своей жизни. Было очевидно, что в данном случае имело место вмешательство в семейную жизнь. Но это действие соответствовала закону, поскольку она была основана на семейном кодексе. Она также преследовала одну из законных целей в соответствии с ч. 2 ст. 8 Конвенции.
Суд констатировал, что органы власти столкнулись со сложным выбором: позволить опекуну продолжить заботиться о ребенке, который вместе с другими детьми был фактически семьей или вернуть его биологическим родителям. Пришлось принять во внимание конкурирующие интересы, которые были главными в деле, и уязвимость самого ребенка.
Действительно, ребенок длительное время проживал с опекуном и другими детьми, но биологические родители никогда не отказывались от своих родительских прав. Кроме того, они поддерживали свое присутствие в жизни ребенка, оказывая финансовую помощь и удовлетворяя просьбу опекуна о предоставлении медицинской помощи и специального питания. На основании этого высокие судьи сделали вывод, что V.D. не могла реально сделать вывод, что ребенок будет постоянно оставаться под ее опекой. Решение об уходе были временными и они могли закончиться, когда этого позволили бы обстоятельства.
По мнению ЕСПЧ, суды тщательно рассмотрели дело: обратили внимание на расположение V.D. и ее бережное отношение к ребенку, оценили способность родителей ухаживать за ребенком, сначала отклонив их заявление о возврате, но затем изменив решение. По делу были учтены отчеты психологов и показания свидетелей.
В конце- концов, суд в Страсбурге пришел к выводу, что решение национальных органов власти были в интересах ребенка, принятые в пределах их полномочий и подкреплены достаточными основаниями. Следовательно, такое вмешательство было необходимо в демократическом обществе и статья 8 в этой части возбуждено не было.
В то же время, решение об отказе в контактах между ребенком и его приемной семьей, хотя и было основано на Семейном кодексе (VD, не находился в кровных или законных связям с ребенком, поэтому не имела права на доступ), все же расходилось с конвенциональными гарантиями.
Ссылка судов только на положения Семейного кодекса не могла считаться «соответствующими и достаточными» основаниями, что повлекло неспособность справедливо взвесить права всех заинтересованных лиц. Так, в этой части имело место нарушение статьи 8 Конвенции.
Суд постановил, что Россия должна выплатить 16 000 евро в качестве компенсации морального вреда.
